Поначалу всё было красиво и благопристойно, но постепенно начался чистый хаос. Аякс стащил сосиску и умудрился заглотить свою добычу в один присест, пока со страшной скоростью удирал от толпы орущих детей.

Моей единственной обязанностью в тот день было приглядывать за Салом Россом, чтобы он не объелся до умопомрачения. Невыполнимая задача. Сал Росс всегда обжирался, когда дело доходило до торта, приглядывай за ним или нет.

Мама с папой изображали гостеприимных хозяев. Дедушка беседовал с взрослыми гостями за кружкой пива. Он объявил, что наш подарок заказан в Остине, но произошла неожиданная задержка, и он прибудет только через неделю. Мы немножко погадали, что это может быть, но дедушка стойко хранил секрет. А потом он удалился в библиотеку слегка вздремнуть.

Тревис, Ламар и Сэм Хьюстон кружили вокруг Лулы Гейтс, словно планеты вокруг Солнца, и приставали с вопросами: «Ещё немножко мороженого, Лула?», «Хочешь ещё чуть-чуть торта, Лула?», «Тебе весело, Лула?»

Меня никто не спросил, хочу ли я чего. Но, с другой стороны, я и сама могу взять свой кусок торта. Без проблем. Уж на это у меня сил хватит.

Лула разговаривала со своей мамой, на носу – малюсенькие капельки пота, каскад распущенных волос отливает на солнце серебром и золотом.

Миссис Гейтс улыбалась и Тревису, и Ламару. Ну, ясно: она не прочь, чтобы один из моих братьев достался Луле, но ей совершенно всё равно какой.

– Кэлли, – завела разговор миссис Гейтс, – как насчёт ярмарки? Как продвигается работа? Лула меня просто удивляет своей сноровкой, если мне дозволено петь хвалу собственной дочери.

– А?а?а…

Что я ещё могла ответить?

– Надеюсь, она получит приз за вышивку, хотя её кружева тоже очень неплохо смотрятся.

– Ага, – я не знаю, как поддерживать разговор на эту тему, честное слово, не знаю. Молчание длилось слишком долго, но тут меня спас подоспевший Тревис.

– А Кэлли Ви вяжет мне носки к Рождеству, миссис Гейтс. Правда, Кэлли?

– Да. Конечно. Носки.

– Приятно, когда у тебя есть тёплые носки в холодную погоду. Надеюсь, ты успеешь до зимы.

– Конечно, Тревис, – рассмеялась миссис Гейтс. – Уверена, что всё будет сделано к Рождеству. Да, Кэлли? Носки связать недолго.

Ну, тут я с вами могу поспорить.

– Лула вяжет пару носков за полдня, – похвасталась миссис Гейтс.

– Правда? – Тревис с недоумением глянул на меня.

Всё, довольно, больше нет моих сил.

– Лула, – позвала я, – не хочешь покататься на пони? Не бойся, Альберто его подержит, он не сможет кусаться. Если боишься, я могу прокатиться первой.

– Давай, Кэлли, пойдём, – и мы с Лулой испарились.

Тревис – удивительная сообразительность в таком нежном возрасте – проводил Лулу взглядом, но не покинул миссис Гейтс. Он-то понимает, кого надо улещивать. Парнишка не промах.

Когда мы прошли мимо столов с горами еды, я заметила, что Сал Росс крадётся в укромный уголок с двумя огромными кусками торта. Я совершенно забыла, что должна была охранять его от собственной жадности. Нехорошо, конечно, но в восемь лет пора уже и самому соображать. И вообще, у меня сегодня тоже день рождения.

Дальше была площадка для метания подков. Там за порядком следил Гарри. А не то Сэм Хьюстон запустит подкову неизвестно куда. Но вообще-то он куда больше был занят кузиной Лулы, Ферн Спитти, которая лебёдушкой прохаживалась рядом, вертя в руках белый кружевной зонтик от солнца.

– Кэлли, – неуверенно начала Лула, – ты чего-то не в настроении. Заболела?

Мне страшно хотелось объяснить ей, в чём дело. Но разве эта королева пряжи и кружев сумеет понять мои страдания? Сколько лет мы дружим, но в последнее время мы совсем разучились понимать друг друга. Как же грустно, когда не можешь объяснить лучшей подруге, что твоя лапа попала в капкан. Я набралась смелости и промямлила:

– Я… я совсем не люблю шить и вязать. И вообще у меня плохо получается. Не собираюсь я этим всю жизнь заниматься.

– А чем тогда?

– Сама не знаю.

– Хочешь быть учительницей? Как мисс Харботтл? Но тогда у тебя семьи не будет. А как же без семьи?

– Не знаю.

– У всех же есть семьи. Правда? – она задумалась. – Или ты хочешь стать телефонисткой, как Мэгги Медлин? У неё тоже нет семьи. Зато она получает деньги, и немаленькие. Неплохо иметь свои собственные денежки…

– Не знаю я, чего хочу, Лула.

И тут в один момент, словно солнце внезапно прорвало горизонт и показало свой сияющий диск, я поняла, чего хочу. Как же я раньше не сообразила? Это же очевидно. Надо только произнести эти слова вслух. Решиться сказать их всему миру. Может, начать с Лулы?

– Мне кажется… – и я остановилась. – Мне кажется, я хочу пойти в университет.

– Да? – Это восхищение или возмущение? – Я никого не знаю, кто был в университете. Постой, а мисс Харботтл?

– Нет, она в училище была, там только сертификат дают.

– А что делают в университете?

– Учатся.

– Чему?

– Всему на свете, – с невероятной важностью ответила я. Понятия не имею, что делают в университете, просто сочиняю на ходу, но не объяснять же это Луле. – Учатся разным наукам и всякому такому. И специальный диплом дают тем, кто там учился.

Вдруг она меня спросит, какой прок в дипломе, а я понятия не имею. И тут меня вдруг охватил суеверный, глупый страх – если она сейчас спросит, и я не отвечу, то и потом ничего не получится.

– Пошли кататься, Лула, – я потянула её за руку. – Пошли уже.

Она улыбнулась и смахнула с носа капельки пота, похожие на веснушки. И мы побежали искать норовистого пони. А у площадки для метания подковы Гарри вовсю любезничал с Ферн, и я сразу поняла, что у нас назревает новый период любовной лихорадки.

Накатавшись на пони, целая группа ребят затеяла игру в войну. Мы разыгрывали знаменитые битвы Гражданской войны, сражения при Фредериксберге и Чанселорсвилле, размахивали деревянными саблями и стреляли из пушек-полешек. Все мои братья жаловались, что им не досталось боевой славы и военной романтики. Все, кроме Сэма Хьюстона. Тот видел страшные фотографии Мэттью Брэди в библиотеке и знал, что в войне нет ни славы, ни романтики. Кому быть северянами, определялось строго по очереди, потому что никому не хотелось играть за них. Мы попытались вообще обойтись без северян, но это было так скучно, что мы скоро забросили игру.

Потом мы затеяли плеваться арбузными семечками на дальность. Выиграл Ламар, здоровый лоб с сильной дыхалкой. Тут настало время подарков. Я получила крошечный пакетик лакричных конфет от трёх младших братьев – им пришлось скидываться на подарок. Сэм Хьюстон подарил мне крючок – застёгивать пуговицы на ботинках, а Ламар – подушечку для булавок в виде пухлого красного помидора. Гарри – ноты для игры на пианино «Весёлые песни для всей семьи». Родители подарили белое батистовое платье, отделанное кружевами, и пару новых тапочек из кроличьего пуха на зиму – из старых я выросла. От меня братьям досталось по закладке для книг – на каждой флаг Техаса. Я сама их нарисовала и раскрасила.

Когда дошло дело до фейерверка, мы уже валились с ног. Не обошлось без слёз и обид, было много смеха и немало шишек и ссадин – всё, что положено на настоящем празднике. Дови заехали кулаком в глаз (не моим, честное слово, но я бы не отказалась). Так ей и надо. А нечего задаваться и корчить из себя недотрогу. Это ей пойдёт на пользу.

Вечером мама удалилась в спальню с огромной бутылкой успокоительной микстуры. Виола слегла с холодным компрессом, предварительно наглотавшись порошков от головной боли. Ей дали два выходных – никогда ещё такого не случалось. На Сан-Хуану и Альберто свалилась вся уборка. Альберто доложил, что, когда он вёл Солнышко обратно на конюшню, пони от усталости даже не попытался его укусить.

К концу недели подоспел подарок от дедушки. Поначалу мы пришли в восторг, но только поначалу. Подарок прибыл в огромном ящике с дырками для вентиляции – хороший знак. Мы собрались на веранде и наблюдали, как Гарри пытается открыть ящик. В нём оказалась проволочная клетка, а в ней – попугай невиданной красы. Как дедушка догадался – ума не приложу.