Но что делать сейчас? Как научный мир узнает о моих заслугах? Как застолбить моё открытие? У меня мелькнула мысль: надо написать кому-нибудь, какому-нибудь официальному лицу в Вашингтоне.

Я вспомнила, что как-то за ужином дедушка обсуждал с нашим священником, мистером Баркером, книгу мистера Чарлза Дарвина «Происхождение видов». Если в Колорадо откопали динозавров, как это соотнести с Книгой Бытия? Они толковали о том, что Природа избавляется от слабых, а сильным позволяет продолжать себя в потомстве. Наша учительница, мисс Харботтл, всегда смущалась, если приходилось упоминать о мистере Дарвине. Конечно, книга, изучающая происхождение видов, подскажет мне, что делать. Но где же мне раздобыть эту книгу? Ведь в нашем захолустье по-прежнему яростно спорят о таких вещах. А в Сан-Антонио даже есть местное отделение общества «Плоская земля».

К счастью, я вспомнила: Гарри собирается в Локхарт за припасами. А Локхарт – центр округа Колдуэлл, и там есть библиотека. А в библиотеке есть книги! Значит, надо упросить Гарри взять меня с собой. А Гарри – единственный брат, который ни в чём не может мне отказать.

В Локхарте, закончив наши дела, Гарри замешкался на углу, любуясь на гуляющих дам в новеньких нарядах от местных модисток. Я пробормотала, что сейчас вернусь, и быстро перебежала площадь перед зданием суда. В библиотеке было темно и прохладно. Я подошла к стойке, где пожилая библиотекарша показывала книги толстяку в белом полотняном костюме. Наконец настала и моя очередь. Но тут в библиотеку вошла мамаша с малышом. Это была миссис Оглетри с шестилетним Джорджи. У нас с Джорджи общая учительница музыки. Мама Джорджи знает мою маму.

О нет! Только свидетелей мне не хватало.

– Здравствуй, Кэлли. Ты тут с мамой?

– Нет, она дома, миссис Оглетри. Привет, Джорджи!

– Привет! – ответил Джорджи. – Ты чего тут делаешь?

– Просто смотрю на книги. Пожалуйста, выбирайте вы первые. Я подожду.

Я отступила и приветливо помахала рукой.

– Спасибо, Кэлли, – сказала миссис Оглетри. – У тебя прекрасные манеры. Непременно упомяну об этом твоей маме, как только её увижу.

Прошла вечность, пока они убрались. Я оглянулась – кажется, больше никого. Библиотекарша взглянула на меня вопросительно. Я наклонилась над стойкой и прошептала:

– Извините, мэм, у вас есть книга мистера Дарвина?

– Какая книга?

– Мистера Дарвина. «Происхождение видов».

– Говори громче! – она даже поднесла ладонь к уху.

– Книга мистера Дарвина. Прошу вас, – повторила я дрожащим голосом.

Взглядом она пригвоздила меня к месту.

– Конечно же, у нас её нет, – буркнула библиотекарша. – Не держу подобных книг в библиотеке. В Остине, кажется, есть экземпляр. Можно выписать по почте. Это стоит пятьдесят центов. Есть у тебя пятьдесят центов?

– Нет, мэм.

Я залилась краской. В жизни у меня не было таких денег.

– И ещё требуется письменное разрешение от твоей матери, что тебе можно прочесть эту книгу. Есть у тебя разрешение?

– Нет, мэм.

Сколько можно меня унижать? Зачесалась шея, предательски предвещая начало крапивницы.

Библиотекарша фыркнула:

– Так я и думала. Ну, мне пора, нужно расставить книги по местам.

Я чуть не плакала от злости. Но не реветь же перед этой старой крысой! Вся кипя, я гордо покинула библиотеку и нашла Гарри возле магазина. Кажется, мой вид ему не понравился. Шея чесалась всё сильнее.

– Какой смысл в библиотеке, если тебе не дают книг? – вырвалось у меня.

– Ты о чём?

– Некоторых нельзя на пушечный выстрел подпускать к библиотекам. Гарри, поехали домой.

Нам предстоял жаркий, долгий путь домой в повозке, заваленной покупками.

– Что всё-таки случилось, детка?

– Ровно ничего, – огрызнулась я.

Совсем ничего! Я давилась горечью и желчью и совершенно не желала этого обсуждать. Хорошо ещё, что мама заставила меня надеть шляпку – от веснушек. За широкими полями лица не видно.

– Знаешь, что в этом ящике? – спросил Гарри. – Прямо за тобой.

Я не удостоила его ответом. Не знаю и знать не хочу. Всех ненавижу.

– Это машина, которая делает ветер. Для мамы.

Будь это не Гарри, я бы просто отмахнулась.

– Да ладно, такого не бывает.

– Ещё как бывает. Сама увидишь.

Наконец доехали! Не в силах выносить шумной суматохи при разборке покупок, я сбежала на реку. Содрала с себя шляпку, передник, платье и кинулась в воду, сея ужас в сердцах местных головастиков и черепашек. Так им и надо! Дура-библиотекарша меня доконала, так зачем жалеть других! Я опустила голову в воду и издала долгий протяжный вопль. Не очень-то громко получилось. Я вдохнула воздуху и ещё раз повторила свой подводный крик. Сказать по правде, ещё два раза. Прохладная вода понемногу успокаивала меня. Что такое одна-единственная книга? Какое она имеет значение? Наступит день, и у меня будут все книги в мире, полки и полки книг. Я буду жить в башне из книг. Буду читать весь день напролёт, читать и есть персики. А если юные рыцари в доспехах и на белых конях осмелятся явиться ко мне, чтобы умолять спустить вниз мои длинные косы, я буду пуляться в них косточками, пока они не уберутся подобру-поздорову.

Я лежала на спине и следила за парой ласточек в небе. Они то взмывали вверх, то спускались к самой воде, кувыркались, как акробаты, преследуя невидимых мошек. Несмотря на часы свободы, лето оказалось не таким, как я надеялась. Никто не интересовался великими вопросами, которые я записывала в Дневник. Никто не помогал мне искать ответы. Жара иссушила всех и вся. Я подумала о нашем милом, старом, огромном доме. Как печально он выглядит на фоне жёлтого, высохшего газона. Обычно мягкая, сочная, зелёная лужайка перед домом так и манила разуться и пробежаться босиком, сыграть в «Фигура, замри», а теперь осталась только выжженная до соломенной желтизны трава, колючая как стерня. В жёлтой траве не разглядишь моё новое открытие – жёлтых кузнечиков. Их видно, только если подойдёшь вплотную. Они подскакивают, тяжело взлетают, треща крылышками, шлёпаются на траву и исчезают из вида. Поэтому их так трудно ловить, хотя они крупные и неповоротливые. Даже странно, как просто ловить куда меньших, куда более проворных зелёных кузнечиков. Их так легко обнаружить! Птицы то и дело их склёвывают, а жёлтых не замечают. Жёлтые кузнечики притаились неподалёку и смеются над неудачливыми собратьями. И тут я поняла! Это не новый вид. Это одни и те же кузнечики. Тот, кто уродился чуть желтее остальных, в засуху доживает до старости. Птицы не видят его на фоне сухой травы. А зелёненького съедают, он так и не успевает вырасти. Только жёлтые кузнечики выживают, потому что лучше приспособлены к жаре. Мистер Чарлз Дарвин совершенно прав. Надо же, доказательство нашлось прямо у меня во дворе. Я плыла на спине и смотрела в небо. Искала недочёты в своих умозаключениях, упущения в своих выводах и не могла найти ни одного. Я прошлёпала к берегу, ухватилась за широкие стебли ближайшего кустика, вылезла, обтёрлась передником, быстренько натянула платье и побежала домой.

Всё семейство толпилось в передней возле вскрытого ящика. В куче опилок стояла приземистая металлическая штуковина с четырьмя лопастями спереди и стеклянной банкой сзади. Папа наливал в банку керосин. В самой серединке, между лопастями, виднелась медная нашлёпка с надписью по кругу: «Лучший чикагский вентилятор».

– Все назад, – скомандовал папа и поднёс спичку.

Запахло машинным маслом и сильно задуло. Братья закричали: «Ура!» Я тоже ликовала, но по совсем другой причине.

Жизнь действительно стала полегче. Мама обычно включала вентилятор в полдень. Нам тоже перепадало, особенно папе, которого она частенько приглашала отдохнуть под вентилятором.

Я целую неделю собиралась с духом. Наконец пошла к дедушке в лабораторию. Он сидел в продавленном, изъеденном мышами кожаном кресле.

– Я знаю, почему большие кузнечики жёлтые, а маленькие – зелёные.

Я рассказала дедушке о своём открытии. Подробно доложила, как пришла к этому выводу. Я переминалась с ноги на ногу, а он молча смотрел на меня. Потом спросил: